А. К. Михальская, доктор педагогических наук, заведующая кафедрой русского языка и стилистики Литературного института, профессор
В. Анищенков

О том, к чему надо стремиться, выстраивая свою речь, и о том, как говорить не следует, мы можем узнать даже из древнерусских письменных текстов. – В. Анищенков. Беседа с доктором педагогических наук, заведующей кафедрой русского языка и стилистики Литературного института, профессором А. К. Михальской.

Владимир Анищенков: Анна Константиновна, сегодня, продолжая наш разговор о русском языке, мы поговорим о том, к чему надо стремиться, выстраивая свою речь, и о том, как говорить не следует.

Анна Михальская: Немногим известно, что существует действительно целостная, очень строго и точно разработанная система требований к речи, которая формировалась в самые древние времена. Это отражено уже в древнерусских письменных текстах. Эту систему в совокупности ее этических норм, этических положений, этических требований можно даже назвать русским речевым идеалом, или идеалом риторики. Вот мы и поговорим об основных требованиях и нормах этой древней традиции. Обращаясь сегодня к древнейшим письменным памятникам Руси, мы посмотрим, что представляет собой эта традиция, и как она может быть реализована сегодня.

Первое требование гласит, что, начиная речь, нужно выбрать себе достойного собеседника, а не пускаться в рассуждения со всяким человеком. Это напоминает нам пушкинские строки «и не оспоривай глупца». А вот как выразительно высказано это правило выбора достойного собеседника в молении Даниила Заточника: «Не запрещай глупому глупость его, да не уподобишься сам ему. Не стану с ним много говорить. Да не буду, как мех дырявый, роняя богатство в руки неимущих». Я позволю себе напомнить, что это XII век. Эту же заповедь стараются нам внушить в «Похвале роду рязанских князей» (XIII век): «Злонравных людей отвращаться – с добрыми только беседовать».

Второй важный принцип – нужно не просто уметь говорить самому, но нужно уметь выслушать собеседника. Это требование напоминает нам «Сократические диалоги» Платона, где Сократ формирует свое представление о прекрасной речи, например: «Не только нужно уметь говорить длинные, прекрасные речи, но правильно, кратко задавать вопрос и на вопросы кратко отвечать, беседуя». А вот посмотрим, что сказано в отечественной традиции. Владимир Мономах: «С равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь, при старых молчать, при мудрых слушать». И еще, из «Повести об Акире премудром» (XII век): «Сын мой, если кто послушает речь умного человека, то, словно изнывая от жажды, напьется студеной воды».

Но, пожалуй, самое главное требование, центр той системы, которая составляет русский риторический (речевой) идеал, это требование кротости и смирения в беседе. Это, в принципе, реализация общей христианской заповеди кротости и смирения. В «Поучении» Владимира Мономаха это звучит так: «Глаза держать книзу, а душу ввысь», а вот как это формулируется применительно к общению с некоторыми людьми (там же): «Иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую, а главное, не свирепствовать словом, не хулить в беседе». Нарушения этого правила, словесная брань, хула, наветы, клевета, громкая крикливая речь, пустословие, несдержанность речи и многословие осуждаются как большой грех.

Интересно, что в древних русских письменных памятниках основными речевыми признаками беса являются крикливость, несдержанность, многословные вопли. Вот как об этом говорится в памятнике «Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе» (начало XV века): «Начал бес вопить. И сказал святой беспрерывно вопившему бесу, …». И еще: «И когда так пустословил лукавый, святой перекрестил его, и исчез бес». Значит, мы должны избегать многословия, пустословия, воплей и криков, а говорить следует кротко и тихо. Об этом прямо сказано в «Повести об Акире премудром». Я буду все время ссылаться на этот памятник XII века, потому что там как раз собраны нравственные и этические заповеди и требования к поведению. Вот поучает человек своего племянника: «Сын мой, склони очи свои долу, а голоса не возвышай. Если бы криком строили дома, то осел ревом своим по два дома воздвигал бы на день». Об этом же написано в византийском сборнике мудрых изречений «Пчела», который был переведен на русский и хорошо известен на Руси: «Кроткое слово разрушает гнев». Вот такое краткое, но очень выразительное высказывание.

Посмотрим, что говорится в русских письменных памятниках о многословии, пустословии и несдержанности языка. Все это на самом деле воспринималось, как грех, причем грех довольно серьезный. Из «Похвалы роду рязанских князей»: «Пустых бесед не творить – это одно из главных правил». Или, как говорил Акир премудрый: «Чадо, если кто-нибудь, повстречав тебя, обратиться к тебе, то отвечай ему, подумав, ибо человек поспешит обронить слово, а после кается. Когда в гневе ты, не говори грубого слова, иначе глупцом тебя назовут. Сколько можешь терпеть, терпи, а грубого слова не изрекай. Сын мой, не будь болтлив, иначе согрешишь перед Господом своим».

Если многословие и пустословие считалось грехом, то какое же отношение в древнерусской культуре, в культуре слова было к молчанию? Молчание понималось, как ни странно, вовсе не как отсутствие речи. Добродетель молчания могла быть выражена и словесно, но таким словом, которое обращено к Богу или подтверждено делом.

Владимир Анищенков: Этому есть очень хороший пример из жизни Амвросия Оптинского. Когда к нему приходили паломники и задавали какие-то вопросы, то некоторым он вообще ничего не отвечал, но они все понимали.

Анна Михальская: Да, это очень интересная особенность древнерусской культуры, и я даже приведу поразительное высказывание митрополита Филарета, афористически выражающее эту заповедь: «Да не будет слово твое праздно, да не будет молчание твое бессловесно». Это очень глубокие слова, и мне бы хотелось обратить к ним внимание всех наших современников, потому что не так все это просто. В молении Нила Заточника (XII век) эта заповедь выглядит так: «Длинная речь нехороша, хороша длинная паволока».

Очень важно понимание того, что кротость и смирение в общении с другими людьми вовсе не означает полного и абсолютного согласия с тем, что на самом деле такого согласия не вызывает. Это не значит, что нельзя противоречить, нельзя вообще спорить, возражать. Все это можно и нужно делать, если человек слышит неправедные речи, неверное мнение, но нужно это делать сдержанно, умеренно, а главное, с мыслью о добре, или, как бы мы сказали сейчас, о продуктивном развитии наших обсуждений. Кротость не означает полного примирения и смирения, или того, что теперь называется толерантностью. Эти категории несопоставимые друг с другом, даже противоречащие одна другой, потому что толерантность, как я понимаю, которая сейчас насаждается, – это безусловное и полное разрешение всего и всем и согласие с любой формой жизненных проявлений. А кротость и смирение в русской традиции предполагают умеренность, сдержанность, глубокое понимание человеком того, что не все в его власти. Вот что главное. Это самая суть этих категорий – смирения и кротости.

В беседе – то же самое, умеренность, сдержанность. Конечно, соотношение хулы и хвалы, которое было присуще древнерусской речи, да и всей русской традиции, отличается от речевых проявлений нашего времени. Мы все, будучи потребителями продукции СМИ и участниками публичного дискурса наших дней, привыкли к тому, что все всех и всё ругают. Но в отечественной традиции речи это соотношение просто немыслимо, потому что если в речи присутствует хула, осуждение, что, вообще говоря, должно быть сделано очень осмотрительно и с мыслью о пользе, если уж это делается, то она обязательно должна быть уравновешена хвалой. Динамика этих двух категорий (хула и хвала) в речи, их уравновешенность, соразмерность опять требуют иллюстраций из древних русских источников. В «Киево-Печерском патерике» (XII век) сказано: «… ибо дано было увидеть одному старцу, как различалась одна и та же еда: хулящие пищу ели нечистоты, а хвалящие – мед, потому что себе же вредит хулящий».

Большое внимание в древнерусской культуре уделялось тому, как смирить злоязычных, как вести себя при встрече и при общении с человеком, склонным к злоязычию, к клевете, к хуле на ближнего. Вот как об этом говорится в послании Якова Черноризца к князю Дмитрию Борисовичу (XIII век): «Страшнее всего испытание языками злых людей, о которых сказано, заострили, как копья, языки свои». Действительно это очень тяжелое и страшное испытание, которое всякий человек, ищущий добра (а в этом тексте речь идет о человеке, который искал святости), должен претерпеть наряду с испытанием огнем, зверями, острыми мечами, мучениями похоти и прочими испытаниями.

При встрече с любым человеком первое, что нужно сделать, сказать ему доброе слово. Так Владимир Мономах поучает своих детей: «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите». Считалось, что хула греховна как таковая, если только она не умеренна и не направлена на доброе дело, а особенно порицалась клевета на человека. Тут в древнерусских текстах прямо сказано, как должен вести себя человек, когда при нем сплетничают или клевещут на кого-то отсутствующего. В «Повести об Акире премудром» это звучит так: «Если кто-либо станет наговаривать на друга твоего, не слушай его, а то и о твоих грехах другим расскажет». Или так: «Лучше злое слышать, чем злое сказать». Или так, например: «Когда пришел к нему клеветник и сказал: – Вот такой-то предо мною так уж поносит тебя. – то ему нужно отвечать: – Если бы ты с таким наслаждением не слушал его, он бы меня не бранил». Еще один вариант ответа в такой же ситуации: «А когда кто-то сказал ему: – Тот-то свирепо тебя бранит. – то отвечать нужно так: – Скажи ему, пусть и побьет меня, но так же заочно».

Доброе слово – это доброе слово, и оно всегда желанно и благотворно, но есть одна оговорка: наши предки очень четко отличали доброе слово от лести и лживой похвалы и высказывали это так: «Справедливая хула лучше лицемерной похвалы». Или в сборнике «Пчела»: «Лживые люди, хотя и добрую речь разговаривают, но нравом своим бесчестны». Есть даже отдельная главка в «Пчеле», которая так и называется – «О лести», и в ней можно найти такое изречение: «Дельфины плывут с пловцами до самого берега, на берег же не выходят. Так и льстецы, в благополучии остаются со своими друзьями. Если же друзья впадут в бедность и тяжкую жизнь, то исчезают».Итак, видно, что древнейшие памятники русской литературы позволяют нам представить себе истоки русской речевой традиции этики и этикета, традиции, глубоко нравственной и житейски разумной. Хорошо, если бы сегодня мы об этом помнили.

Владимир Анищенков: Анна Константиновна, насколько применимы в наших современных условиях те уроки, о которых вы нам сейчас рассказали?

Анна Михальская: Я думаю, что вполне применимы, но особенно мне хотелось бы посоветовать родителям обращать внимание на свое собственное поведение в беседах со знакомыми, с друзьями и, конечно, в общении со своими детьми. Ведь истоком непрерывности нашей народной традиции в основном все-таки служит наше семейное воспитание, и если оно осуществляется в соответствии с этими традициями, то такого ребенка сразу видно. Даже на студенческой скамье можно отличить молодых людей, воспитанных традиционным образом, от тех, кто такого воспитания не получал.

Владимир Анищенков: Анна Константиновна, вы много лет занимались русской речью в Литературном институте вы ведете диалектологию и народную речь. Как вы относитесь к местным наречиям, местным говорам, которые существуют в России?

Анна Михальская: У некоторых людей складывается впечатление, что местные говоры осуждаются, вызывают насмешку, но на самом деле это влияние псевдоученых, которых в нашем обществе достаточно много, а я, например, будучи специалистом по русской речи, могу себе позволить совершенно твердо сказать, что нет ничего более прекрасного, чем народная речь, диалектная речь, если это говор достаточно чистый. В нашем обществе существует несколько типов речевой культуры, и один из этих типов – это как раз народная речь. По ценности в иерархической лестнице типов речевой культуры народная речь ничуть не уступает элитарному типу русской речи. Элитарная русская речь – это тоже очень своеобразная, древняя русская традиция, когда предпочитаются старшие варианты и нормы речи, но прелестью, чистотой, поэтичностью, богатством русских говоров ни в коем случае нельзя пренебрегать. Например, Владимир Солоухин нарочно не избавлялся от своего оканья, хотя мог бы это сделать, и настаивал на том, что он будет говорить так, как привык с детства.

Диалектология – это как раз та дисциплина, которая изучает русские народные говоры во всем их многообразии. К сожалению, из-за того, что в последние десятилетия произошли очень большие социальные изменения и перемещения большого количества людей, из-за сильного воздействия СМИ, особенности, специфика чистых русских говоров, конечно, утрачивается, и это очень жаль. Видимо, поэтому бывает очень приятно, когда на радио «Радонеж» проповедует окающий батюшка. Речь его звучит чудесно. Мы все окали изначально, потому что древнерусское произношение было окающим.

Владимир Анищенков: Анна Константиновна, у вас написано много книг. Скажите, пожалуйста, какие ваши публикации можно приобрести и какие лекции можно услышать.

Анна Михальская: Я читаю лекции в Литературном институте, правда, вряд ли возможно туда попасть, но у меня есть книги, есть учебник для старших классов средней школы «Основы риторики». Туда вошло все то, о чем мы здесь говорим. Многие из моих книг не давно переиздавались, а этот учебник вполне доступен и продается.

Владимир Анищенков: Спасибо. Я надеюсь, что мы продолжим наш разговор о русском языке, о русской речи и о наречиях и говорах.

   К НАЧАЛУ РАЗДЕЛА        ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАТИ